Н. М

Каждому из нас со школьных лет известно, что Сибирь несколько столетий была не только объектом вольной колонизации, но и местом принудительной ссылки. Кто только не перебывал здесь: протопоп Аввакум, декабристы, каторжники-уголовники, проштрафившиеся царские чиновники и офицеры, русские народники, польские повстанцы, раскулаченные и репрессированные советской эпохи. Дальше Сибири не сошлют? Оказывается, были и те, кого, напротив, высылали из Сибири.

В столицу за знаниями

Догадывались в далеком октябре 1842 года ли сибирский купец Михаил Ядринцев и его жена Феврония, бывшая крепостная крестьянка, выкупленная из неволи, что родившемуся у них младенцу суждено великое, но и трагическое будущее? Наверняка, как и все родители, они мечтали о блестящем будущем для сына. Пойдет ли он по стопам отца и станет преуспевающим купцом? Или выбьется в государевы люди, чиновники? А может, изберет славную, но смертельно опасную стезю военного?…

С первых лет жизни мальчик Коля начал «путешествовать» с родными по Сибири. Омск, Тобольск, Тюмень, Томск… Отец-купец долго не задерживался на одном месте, ведя дела на обширных просторах Сибири.

Детские игры и забавы, учение в пансионе, а затем местной гимназии, любимые книги – «Робинзон Крузо» и «Записки Охотника», друзья-ровесники и знакомые отца, среди которых были и представители местной интеллигенции, и ссыльные декабристы. Отец внезапно умрет осенью 1858 года. Забота о Коле всецело ложится на плечи матери. В 1860 года она сопровождает сына в столицу империи – Николай стремится поступить в Санкт-Петербургский университет. На обширных просторах азиатской России в то время не было ни одного высшего учебного заведения, и молодой сибиряк должен пересечь полстраны, чтобы приобщиться к наукам.

Тем же сибирским трактом отправится в град Петров и Григорий Потанин, который станет его близким другом. Помор Михайло Ломоносов шел в Москву с рыбным обозом, сибиряк Григорий Потанин присоединился к каравану, везшему золото из глубины сибирских руд. Впоследствии Николай и Григорий многие годы будут добиваться открытия в Сибири собственного университета, преодолевая бюрократические препоны – и их мечта сбудется.

А пока Николай Ядринцев устраивается для жизни и учебы в имперской столице. И тут – новый удар: заболевает и умирает мать. Не успевает юноша оправиться от потрясения, как его подстерегает еще одно несчастье. В наследство от матери ему остается восемь тысяч рублей – сумма огромная не только для студента. Если бы Николай был осмотрителен… Случайный знакомый, гвардейский офицер, одалживает у него эти деньги с намерением будто бы открыть сибирскую частную типографию… и исчезает в неизвестном направлении. Так для вольнослушателя Ядринцева начинается период нужды и лишений. Но земляки-сибиряки помогают друг другу, чем могут. Среди них – молодой сибирский казак Григорий Потанин, начинающий публицист Серафим Шашков и другие. Жаркие споры о будущем России и Сибири, начавшейся крестьянской реформе, творческие вечера, первые литературные опыты, участие в студенческих волнениях…

Патриоты или сепаратисты?

Проучившись три года в стенах столичной альма-матер, Николай неожиданно возвращается в Сибирь. Ученье ученьем, но, подобно многим интеллигентам той эпохи, студент-сибиряк видит свое предназначение, прежде всего, в том, чтобы познавать и изучать народную жизнь не по книгам. И – просвещать провинциальную публику. Вместе с Григорием Потаниным, который, наряду с просветительской деятельностью, занимается в Сибири этнографическими и географическими исследованиями, Николай Ядринцев стремится пробудить общественные силы в Сибири. Они выступают с лекциями, где пропагандируют идею открытия в Сибири университета – центра интеллектуальной жизни громадного края, школы, воспитывающей сибирский патриотизм. Вокруг вчерашних студентов постепенно образуется кружок, вырабатывается идеологическая платформа, которая получит название «сибирского областничества». Кредо областников был сибирский патриотизм, нежелание видеть родную землю задворками империи, прозябающей колонией, медвежьим углом, местом уголовной ссылки. Они мечтали о справедливом перераспределении финансов между метрополией и окраиной, развитии промышленности, торговли, путей сообщения, улучшении жизни инородцев, культурном преобразовании края.

Активная общественная деятельность областников прерывает неожиданная серия арестов осенью 1865 года. Власть, встревоженная ростом революционного движения, ищет врагов и заговоры. И порой находит их в самых неожиданных местах. В вину участникам областнического движения ставится стремление…отделить Сибирь от России и создать в ней республику по образу и подобию США. А поводом к репрессиям служит листовка-воззвание, распространявшаяся среди воспитанников кадетского училища, написанная в духе юношеского радикализма. Жандармы из мухи раздувают слона: более 40 человек арестовано по делу о «сибирском сепаратизме», среди тех, кто вызывает наибольший интерес следствия – Ядринцев и Потанин. К делу привлекают не только участников кружка областников, но и их случайных знакомых. В вину вменяется даже опубликованная в официальных (!) «Томских губернских ведомостях» статья о необходимости создания в Сибири университета. Обстановка благоприятствовала разжиганию сепаратистской угрозы: Польское восстание на западе империи, Гражданская война между Севером и Югом в США – ну как на этом фоне не отличиться, разоблачив «сепаратистский заговор» в Сибири? Досрочное повышение в чинах, благодарности от начальства, награды, поощрения за усердную службу… Когда мы справедливо возмущаемся массовой фабрикацией политических дел в сталинскую эпоху, не стоит забывать, что мастера репрессий из ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ имели предшественников в дореволюционной России. Примеры столь же громких и скороспелых дел «об экстремизме» можно найти и в современной судебной практике. Невыученные уроки истории периодически повторяются.

Следствие было нескорым, суд неправым. По злой иронии судьбы, следственная комиссия собиралась в том самом доме в Омске, где родился Николай Ядринцев. По приговору суда самый большой срок – пять лет заключения в Свеаборгской крепости с последующей ссылкой – получил Григорий Потанин, а его друг отправился по этапу в Архангельскую губернию. Местом водворения назначили уездный городок Шенкурск. Так впервые ссылали не в Сибирь, а, напротив, высылали из нее. «Кажется, единственный случай, когда Сибирь была признана чьим-то отечеством, и из него нужно было выдворить», — позже напишет Николай Ядринцев в воспоминаниях «К моей автобиографии».

Европейская Сибирь

Путь Ядринцева и нескольких его собратьев по несчастью лежал через губернский город Архангельск. Здесь Николай Михайлович задержался на некоторое время в Соломбальской больнице. Ему довелось близко познакомиться с архангельским губернатором Сергеем Гагариным, сыгравшим в его судьбе знаменательную роль. Ядринцев рисует его как джентльмена, гуманного администратора, проявлявшего отеческую заботу о политических ссыльных, пострадавших «за увлечение». Он привлекает Николая Михайловича к работе над запиской о состоянии русской тюрьмы ввиду предстоящей реформы российской пенитенциарной системы. У жителей губернии царский наместник также снискал глубокое уважение: достаточно сказать, что его именем нарекли сквер в Архангельске (ныне – Петровский парк), он удостоился звания Почетного гражданина города.

Потанин и Ядринцев — отцы-основатели областничества

«Север напомнил мне Сибирь по народу и нравам», — так охарактеризовал Ядринцев Поморский край. И это не случайно: и здесь, и в Сибири жили свободные крестьяне, не знавшие крепостного права, поморы сыграли огромную роль в освоении Сибири, особенно в XVI-XVIII вв., немало общего было и есть в говорах, материальной и духовной культуре сибиряков и поморов. Несколько лет, проведенных в Шенкурске, помогли ему глубже узнать народную жизнь. Здесь, в уездном городке, гордом своей древностью («на десять лет старше Москвы», как любят подчеркивать старожилы) Ядринцев становится душой колонии ссыльных: дружеские беседы, дискуссии на злободневные темы, постановка любительских спектаклей.

Вместе с ним отбывает срок и Серафим Шашков. Но если последний все больше впадает в пессимизм, разочаровывается в идеалах юности, то Николай Ядринцев, напротив, стремится использовать годы, отмеренные ему судом для наказания, как для самообразования, так и для активной публицистической деятельности. Его статьи, посвященные истории европейских колоний, теории и практике федерализма, очерки о российской ссылке публикуются в петербургском журнале «Дело», «Камско-Волжской газете». Наконец, незадолго до окончания срока наказания, в Санкт-Петербурге выходит в свет его капитальный труд «Русская община в тюрьме и ссылке» — сочинение, стоящее в отечественной литературе в одном ряду с «Записками из Мертвого дома» Федора Достоевского, «Сибирью и каторгой» Сергея Максимова, «Архипелагом ГУЛАГ» Александра Солженицына. В ссылке Николай Михайлович ведет переписку с Григорием Потаниным, отбывавшим остаток срока в Никольске Вологодской губернии. Наверное, я не ошибусь, утверждая: именно здесь, на берегах Ваги окончательно сложилось мировоззрение Ядринцева как русского федералиста и регионалиста (областника). Увы, в сегодняшнем Шенкурске ничто не свидетельствует о пребывании здесь этого выдающегося человека. А ведь город, лежащий в стороне от столбовых дорог, мог бы только выиграть, сделав имя Ядринцева своим брендом. Вспомним Коношу, близ которой в советские годы вот так же отбывал ссылку Нобелевский лауреат Иосиф Бродский. Скажите по совести: если бы не великий поэт, «тунеядец», согласно статье советского УК, много людей в мире знали бы про железнодорожный поселок Коношу и деревню Норинскую? Также благодаря выдающемуся ученому, путешественнику, общественному деятелю писателю, «сепаратисту» по воле царского суда мир будет знать Шенкурск.

Супруга и сподвижница

Орхонские руны, найденные Ядринцевым

Ты хотела, чтоб таланты
Я свои не зарывал.
Показал тебе жар сердца,
Смелость духа показал.

Аделаида Федоровна выросла в семье золотопромышленника. «Уже в то время, когда Аделаида Федоровна была невестой Н.М. Ядринцева, – пишет в работе «Великий радетель Сибири» исследователь жизненного пути Николая Ядринцева Виталий Зеленский, – они ездили с ней в Нижний Новгород устраивать дела погибавшей «Камско-Волжской газеты» и задумывали новое издание провинциальных сборников. Так, в Казани вышел сборник «Первый шаг» со статьями и стихами Ядринцева. Женясь, он был бедняком-литератором, жившим случайным редакционным заработком, но подругу его не остановила будущая бедность, она разделяла только лучшие цели и стремления мужа приносить пользу обществу и родине».

Своей жене Николай Михайлович посвятил стихотворение «Карым»:

Ядринцев в экспедиционном костюме

Нам мечтались острова,
Где, свершив тяжелый путь,
В ярких листьях и цветах
Сладко будет отдохнуть.
Может, в гавани другой,
Ждет нас счастье и покой…
Отчего, однако, грудь
Так сжимается тоской?
…Руль в руках я крепко сжал,
В даль грядущего глядя,
И с мольбою тихий взор
Опустился на тебя.
Слышишь ли ты ветра свист,
Видишь ли, как вал снует?
Оботри же, милый друг,
Мне на лбу холодный пот.

Областник – сибирский народник

Жизненной стезей Николая Михайловича стали путешествия по малоисследованным уголкам Сибири. Куда бы не заносила его судьба путешественника – на горные кручи Алтая, к берегам Телецкого озера, в туркестанские степи – неизменно рядом была верная спутница Аделаида Федоровна, помогавшая ему в исследовательской работе. Кроме того. Аделаида Федоровна стяжала известность своей филантропической деятельностью – бескорыстной помощью учащимся сибирякам.

В Сибири Ядринцеву доводится сотрудничать одним из достойных представителей царской администрации – генерал-губернатором Николаем Казнаковым, которого он увлекает идеей создания с первого в Сибири университета. После долгих бюрократических мытарств, в 1888 году первый в Сибири вуз будет, наконец, открыт. Увы, в этом же году умирает и его горячо любимая супруга.

В своей незаконченной автобиографии Николай Михайлович воздал дань памяти супруге:

Черепахи — всё что осталось от Каракорума. Столица Монгольской была найдена экспедицией Ядринцева. Когда-то на черепахах глашатаи ханов объявляли царские указы…

«В 1874 году я женился на ней и нашел товарища, друга и сотрудника. 14 лет помогала мне покойная жена моя Аделаида Федоровна. Я не имел времени написать достойную оценку всего, что она внесла в мою жизнь и насколько содействовала моему возвращению к общественной деятельности. Но если бы я и написал, полагаю, что всего бы не сказал, так велико было ее благотворное влияние. Ее обширное образование, знание нескольких языков, ее характер, ее трудолюбие и усердие удвоили и утроили общие труды наши. Ее участие в деле покровительства и помощи учащимся сибирякам отмечено было в некрологе ее, и юное поколение увенчало венком ее могилу. Я узнал, что может внести женщина интеллигентная и умная в жизнь человека. Я оценил ее, тем более, что впоследствии узнал, как женщины разбивают человеческую жизнь и парализуют всякую деятельность…Она разделяла только мои лучшие цели и стремления приносить пользу обществу и родине».

Одна из ярких сторон жизни Ядринцева — плодотворная журналистская и издательская деятельность. Множество публикаций в различных изданиях, любимое детище – газета «Восточное обозрение», объединившая вокруг себя лучшие интеллектуальные силы сибиряков – как проживавших в Санкт-Петербурге, так и местных корреспондентов. Наконец, итог многолетних исследований – капитальный труд «Сибирь как колония», рассказывающий о неполноправном, угнетенном положении его родной земли в составе Российской империи. Еще одна значительная научная работа посвящена сибирским инородцам. Как пишет уже цитированный нами Виталий Зеленский: «Работая над книгой «Сибирь как колония», Ядринцев был уже внутренне готов к неприятию нового хозяина России - капиталиста, буржуя, потому говорил правду о грозящей народу опасности впасть в порабощение, может быть, худшее, чем помещичья кабала. Пример Северной Америки и Сибири доказывает, утверждал он, что одно богатство не может создать настоящее человеческое общество, его нужно цементировать учреждениями, которые бы воспитали в нем человечность…» По своим воззрениям Николай Ядринцев был близок к русским социалистам-народникам, но упрекал их за невнимание к интересам российской провинции, «якобинский» централизм.

В работе «Сибирское областничество: историко-социологический анализ» Андрей Зайнутдинов так характеризует областническую концепцию:

«Сибирские областники, создавая программу областничества, выработали комплекс социологических и социально-философских идей, близких к позитивистской социологии народничества и географического детерминизма второй половины XIX столетия. Программа сибирского областничества явилась версией народнического проекта модернизации российского общества…».

Ему вторит А.В.Ремнев («Западные истоки сибирского областничества»):

«Именно из общины органически вырос и сам принцип федерализма. При помощи общины, считал Ядринцев, можно решить целый комплекс проблем - от колониальных до социальных. Нужно поэтому не только сохранять общину от разрушающего индивидуализма, но важно придать ей новое направление в развитии. Она должна при благоприятных обстоятельствах предоставить возможность более удобного перехода к новым формам цивилизации(…).

Но отношение к общине у областников никогда не было самодовлеющем (в большей степени у Ядринцева, чем у Потанина, который был явно сильнее увлечен народническими доктринами). Общинный вопрос они всегда соединяли с областничеством. Для них этот синтез был своего рода фундаментом».

Каракорум и руны. У истоков Евразийства

Ядринцев совершил несколько экспедиций по Сибири и Монголии, одна из которых завершится величайшим археологическим открытием: он обнаружит развалины столицы монгольских ханов Каракорума, а также следы уйгурской столицы Балагасуна. Им же открыта древняя тюркская письменность – орхонские руны, многие знаки древнего алфавита удивительно напоминают скандинавские. Над загадкой происхождения тюркских рун ученые ломают головы до сих пор. И это – далеко не все, а лишь самое значительное из сделанного Николаем Ядринцевым за недолгую (1842-1894 гг.), но яркую и насыщенную событиями жизнь ученого, публициста и патриота-подвижника.

Николай Ядринцев, наряду с Григорием Потаниным, могут быть названы предтечами русского евразийства. Это доказывает, в частности, известнейший российский «областниковед» Михаил Шиловский. Конечно, в большей степени это относится к Григорию Николаевичу, считавшему Центральную Азию прародиной многих мифологических сюжетов. Велик вклад Николая Ядринцева в этнографическое изучение народов Сибири, Монголии, Туркестана, Северо-Западного Китая. Разумеется, предметом его научного интереса были и русские жители Сибири. Помимо азиатских экспедиций, Николая Ядринцев побывал в США и европейских государствах.

Дети Николая Ядринцева и Аделаиды Барковой пошли по родительским стопам: сын Лев впоследствии стал журналистом, корреспондентом «Правды», дочь Лидия – известным этнографом, ее работы, посвященные народам Сибири, печатались в дореволюционных и советских изданиях.

Николаю Ядринцеву и его соратникам посвящен роман современного сибирского писателя Ивана Кудинова «Окраина».

Заслуга Николая Ядринцева в том, что он, пожалуй, первым в российском обществе поднял голос в защиту российской провинции, которая в сознании многих отечественных интеллектуалов даже «прогрессивного направления», представала олицетворением косности, ретроградства и реакции. По мысли Николая Михайловича, «провинция есть народ, главная масса народа, которой принадлежит все». Его научные достижения – это не только археологические открытия и этнографические изыскания, но и разработка теории федерализма применительно к российской специфике. Его труды, посвященные экономическому состоянию Сибири и положению сибирских инородцев, вошли в анналы отечественной науки. Его полемическая статья «Иллюзия величия и ничтожество. Россию пятят назад» — пример гражданственной публицистики, и поныне не утративший злободневности.

Анатолий Беднов

…Впоследствии я убедился, как слабо проявлялась вообще областная идея и областное единение в Европейской России. Оно живо выражено было только на окраинах. В Великороссии же всегда господствовала идея централизации, и это наложило историческую, традиционную и наследственную печать на русскую интеллигенцию и на центральную столичную печать. Впоследствии эта привычка рассматривать народную жизнь с централистической точки зрения перешла и в либеральные, оппозиционные, народнические и революционные теории. Централисты-бюрократы сменяются централистами-культуртрегерами, централистами, идущими в народ, централистами-якобинцами и т. д. Интеллигенция давно приучалась смотреть на народ, область, провинцию свысока и мнит распоряжаться его судьбами, производить реформы, перевороты из какого-либо центра, заставляя народ подчиняться тем или другим направлениям. Физическая сила централистов может смениться какой-либо организацией, бюрократической или партийной, но не изменить своего характера и тенденции. Пример – Франция. Центральная, великорусская, московская Россия долго, вероятно, останется централистской, и областные течения ей останутся непонятны.

(Н.М.Ядринцев «К моей автобиографии»)

(1842-1894)

Н. М. Ядринцев – один из плеяды сибиреведов, занимавшихся одновременно географией и этнографией Сибири, а также и публицистикой на сибирские темы. Он совершил ряд экспедиций по Сибири и Монголии. Характерные для него черты: тесная связь научных и общественных интересов, стремление принести своими исследованиями непосредственную практическую помощь краю, широта охвата изучаемой темы, включение в круг изучения ряда самых разнообразных вопросов – географических, археологических, этнографических, антропологических.

По своей общественно-политической деятельности Ядринцев известен как сибирский областник, пострадавший по политическому делу о «сибирском сепаратизме».

Главные научные достижения его относятся к области этнографии и археологии. Им было установлено местонахождение загадочной древней столицы монголов – города Каракорума и найдены мирового значения памятники древней орхонотюркской письменности. Эти открытия утвердили приоритет русской науки в области изучения древней истории Центральной Азии.

Но Ядринцев являлся не только этнографом, историком, общественным деятелем и журналистом, но и географом. Его путешествия в Барабинскую степь, на Орхон, по Алтаю давали существенно новые географические сведения и вносили новые данные в имевшиеся ранее представления об исследуемой территории.

Во время экспедиции на Алтай в 1880 г. Ядринцев составил карту Телецкого озера, снял план ледников, нанес на существующую карту вновь возникшие населенные места. И в других экспедициях Ядринцев вел одновременно с прочими наблюдениями также и географические, так что он справедливо считается и одним из крупных исследователей по географии Сибири.

Н. М. Ядринцев родился 18 октября 1842 г. в Омске. Отец его был управляющим золотыми приисками в Сибири, мать – выкупленной на волю крепостной. Ядринцев учился в Томской гимназии, затем поступил в Петербургский университет, который не закончил из-за несогласия с вновь введенными порядками. Ядринцев был одним из основателей (вместе с , С. С. Шашковым, Н. И. Наумовым и другими) первого Сибирского землячества в Петербурге. Тогда как значительная часть сибирской молодежи, закончив университет в каком-либо из городов Европейской России, там и оставалась жить, Ядринцев и его товарищи вернулись в Сибирь, чтобы работать на пользу своего края. Вся жизнь его с тех пор посвящена изучению Сибири в ее прошлом и настоящем и попыткам улучшить ее общественные порядки. Большое место в жизни Ядринцева занимала журналистика; он печатался в центральных изданиях, затем работал в газете «Сибирь» и в других сибирских газетах. Ядринцев основал и возглавлял влиятельную прогрессивную газету «Восточное обозрение», издававшуюся сначала в Петербурге (с 1882 г.), затем в Иркутске (с 1890 г.).

С самого начала общественной деятельности Ядринцева наметились его основные общественные идеи, которые он проводил всю жизнь с необычайной настойчивостью и последовательностью: необходимость открытия в Сибири университета с допущением в него «инородцев»; равноправие «инородцев» во всех отношениях с русскими; свобода переселения в Сибирь и отмена ссылки в Сибирь; распространение на Сибирь реформ 60-х годов и предоставление ей широкого самоуправления.

Оппозиционная деятельность Ядринцева и его единомышленников возбудила у властей подозрения. В 1865 г. их обвинили в стремлении отделить Сибирь от России, чего в работах Ядринцева не было. После трехлетнего тюремного заключения он по приговору военного суда был выслан в Архангельскую губернию и совершил путь по этапу от Омска до Нижнего в арестантской барже, а от Нижнего до Архангельска – пешком. Оттуда он был переправлен в Шенкурск, где находился шесть лет.

Этот период жизни дал ему непосредственный материал для ряда публицистических обличительных очерков на тему о тюрьме и ссылке; очерки эти были объединены затем в книге «Русская община в тюрьме и ссылке» (1872). В ней автор настаивает на необходимости гуманного отношения к личности арестанта, доказывает вредность ссылки и т. д. В течение всей своей жизни Ядринцев продолжал интересоваться вопросами тюрьмы и ссылки; впоследствии он практически работал над переустройством тюремного дела в России в различных комиссиях, на съездах.

После ссылки, проведя несколько лет в Петербурге, куда он неоднократно возвращался и позже, Ядринцев уехал в Сибирь и поступил на государственную службу, работая по вопросам колонизации Сибири и устройства «инородцев».

В 1878 г. он совершил первую поездку на Алтай в качестве члена Русского географического общества (Ядринцев был одним из основателей Западно-Сибирского отдела Общества); вторая поездка на Алтай состоялась в 1880 г. Кроме изучения условий колонизации Алтая (основная задача), Ядринцев наблюдал быт коренного населения Алтая и русских крестьян и ссыльных, производил археологические работы, антропометрические измерения, метеорологические наблюдения, собирал образцы минералов, почв, составлял гербарий. Перевалив через Чуйские белки, он дал подробное описание высочайшей горы Белухи, изучал катунские глетчеры. Ядринцев установил, что озеро Чаны высыхает – это было крупным научным открытием. Из этой поездки он привез множество карт, планов, зарисовок.

Но главным предметом его интереса всегда оставался человек – население Сибири как коренное, так и пришлое. В своих алтайских поездках и в последующих экспедициях, а также в своей служебной деятельности Ядринцев собрал огромный материал по хозяйству и быту народов Сибири. Этнографическое их изучение он не отделял от постоянной борьбы за удовлетворение практических нужд населения Сибири. Этим вопросам посвящены две важнейшие его работы: «Сибирь как колония» (в 1882 г. издана по случаю трехсотлетия присоединения Сибири к России») и «Сибирские инородцы, их быт и современное положение» (1891).

Описывая неприглядный быт коренных народов Сибири по собственным наблюдениям и по статистическим материалам, Ядринцев яркими красками рисует их бедственное положение под гнетом торгового капитала и чиновничества. В то же время он ставит общие вопросы развития культуры народов Азии, пытается определить место кочевого хозяйства и быта в истории культуры человечества.

Еще большее внимание Ядринцев уделял русскому населению Сибири. По его мнению, оно представляет совершенно особый областной тип, который образовался вследствие того, что русские поселенцы смешались с туземцами. Культурной роли русского народа в Сибири Ядринцев придавал огромное значение. «Недаром в Сибирь пришла самая энергическая и предприимчивая часть русских людей; недаром эти люди делали завоевания, открытия и почти три столетия работали по лесам и пустыням новой земли... Нет! все, что мог сделать народ русский в Сибири, он сделал с необыкновенной энергией, и результат трудов его достоин удивления по своей громадности. Покажите мне другой народ в истории мира, который бы в полтора столетия прошел пространство, большее пространства всей Европы, и утвердился па нем? Нет, вы мне не покажете такого народа!»

Ядринцев призывал к использованию громадных запасов ценного сырья в Сибири: «Сибирь – золотой сундук наш»; он обращает внимание также на Кузнецкий каменноугольный бассейн, на развитие «хлебопашества», на возможность «акклиматизации вишен и яблок» и т. п. В своих трудах Ядринцев связывал научную работу с живыми общественными вопросами; его интересовало изучение обычного права, в частности общины, вопросы об устройстве быта золотопромышленных рабочих и о мерах против деревенских «мироедов». Алтайские экспедиции, за которые ему была присуждена золотая медаль Русского географического общества, его выступления в столичных научных обществах и в печати выдвинули Ядринцева в ряды передовых русских этнографов и археологов.

Долголетнее изучение народов Сибири пробудило в нем интерес к памятникам их древней истории. Этот интерес сказался в последних его экспедициях.

В 1886 г. Ядринцев по поручению Русского географического общества предпринял экспедицию в Минусинский край, на Ангару и Байкал и к верховьям Орхона. Цель экспедиции была двойная: 1) этнографические наблюдения над кочевым бытом монголов и 2) археолого-исторические изучения – направление древней колонизации по Орхону, знакомство с руноподобными письменами на камнях, о которых упоминалось не раз в литературе с XVIII в. (Страленберг, Спасский, Кастрен и другие).

Ядринцев уже тогда ставил перед собой задачу поисков Каракорума, древней столицы Монгольской империи Чингисидов, место которой тщетно пыталась установить мировая наука. По возвращении из поисков он погрузился в изучение средневековой и современной литературы по вопросу о Каракоруме на восточных и европейских языках. Но только в 1889 г. ему удалось осуществить экспедицию в верховья Орхона, уже специально для поисков местонахождения Каракорума и изучения в связи с этим истории «угро-алтайских» племен Сибири.

Экспедицией были обнаружены развалины древних городов, в том числе в 450 верстах от Кяхты в долине Далалхын-Тола развалины Хара-Балгасуна (оказавшегося впоследствии остатками уйгурского Каракорума VIII в., к юго-востоку от озера Угей-Нор), остатки крепостной стены и башни (называемые окрестными жителями Хара-Херем) и следы улиц, тянувшиеся на протяжении двух с лишним верст, которые видел до этого Падерин. Здесь были найдены памятники с «руническими» надписями, а один памятник – с параллельной надписью на китайском языке, что дало вскоре возможность дешифровки загадочных сибирских письмен.

В 70 верстах от уйгурского Каракорума были найдены у озера Цайдам в окрестностях монастыря Эрдени-Цзу развалины другого Каракорума, выстроенного Чингисидами в XIII в. и известного по посещению и описанию его путешественниками-европейцами. Здесь были обнаружены остатки построек, могильники, следы ирригации, гранитные цистерны и желоба, громадные монументы и обелиски с надписями и барельефами, отличающиеся высокой техникой скульптуры «каменные бабы» и т. п.

Ядринцев отдавал себе полный отчет в значении совершенных им открытий, но характерно, что он не был отвлечен этим от насущных нужд настоящего; в письме к Г. Н. Потанину об этой экспедиции он писал: «Не падение варварской империи возбуждало сожаление и грусть, но то положение человека-дикаря, которое до сих пор не изменилось к лучшему... Разгадывая прошлое Монголии, нельзя было не задуматься над картиной настоящего». Дальше он высказывает надежду, что работы ученых послужат «...к облегчению судьбы и проникновению света в отчужденную семью народов Центральной Азии».

По возвращении в Петербург Ядринцев сделал о своих открытиях несколько докладов в ученых обществах и сообщений в печати. Характерно, что среди общего хора ученых-панфиннистов, доказывавших заносное происхождение в Сибири «рунических» письмен, только Ядринцев доказывал местное азиатское и даже именно тюркское их происхождение. Скоро стало ясным, что он был более прав, чем его противники.

В 1891 г. на Орхон была послана экспедиция Академии наук с участием Ядринцева под начальством ориенталиста В. В. Радлова. Работы экспедиции были запроектированы на пять лет, но состоялась только одна поездка. Были произведены большие археологические раскопки и разведки и сняты эстампажи со всех памятников с письменами. Результаты экспедиции были опубликованы в «Сборнике трудов Орхонской экспедиции» (вып. V, СПБ, 1901) и в «Атласе древностей Монголии» (СПБ, 1893–1899).

Вскоре после этого, в 1893–1894 гг. была произведена дешифровка и перевод найденных памятников (Томсен, Радлов). Результаты дешифровки были поразительны: оказалось, что дело идет о древнейшей в Центральной Азии самобытной письменности, получившей название «орхонской» (позже – «орхоно-енисейской»). Эта письменность принадлежала народу «тюрков» (тупо), создавших в VI–VIII вв. огромную империю в Центральной Азии и в Южной Сибири. Открытие этой древнетюркской письменности составило крупнейший этап в изучении истории народов Азии. Таким образом, находки экспедиции Ядринцева получили всемирно-историческое значение.

Имя Ядринцева, как археолога, приобрело известность в мировой науке. Однако «открыватель новых городов», как стали называть Ядринцева его сотрудники-сибиряки, не прекращал своей кипучей общественной деятельности: в 1892 г. он возглавил санитарные отряды, работавшие в Сибири по борьбе с голодом и тифом. Много забот отдавал он основанному им Обществу содействия учащимся в Петербурге сибирякам.

Напряженной была и литературная деятельность Ядринцева; кроме упомянутых выше трех капитальных трудов, им было написано свыше четырехсот журнальных и газетных статей, не считая беллетристических произведений; большую работу вел он и в качестве редактора, – по ночам он обрабатывал «сырье» – корреспонденции, отовсюду стекавшиеся в его газету.

Необычайная добросовестность и серьезность отличают его как полевого работника. Им был разработан ряд программ, составлено множество статистических таблиц и карт, собственноручно вычерчены планы, сделаны фотоснимки, эстампажи, перебелены альбомы зарисовок и т. д.

Слабое от природы здоровье Ядринцева было подорвано тюрьмой и ссылкой, постоянными материальными лишениями, экспедиционными трудами и непомерной рабочей нагрузкой; этот горячий, беззаветно преданный своей родине и своему делу отзывчивый человек сгорел рано. Приехав в 1894 г. в Барнаул для организации там статистического бюро по изучению Алтайского горного округа уже больным, Ядринцев скоропостижно скончался 7 июня в возрасте 52 лет.

Развитие национальной демократической культуры в современной Монгольской Народной Республике создало условия для продолжения и расширения начатых Ядринцевым и его сподвижниками имеющих мировое научное значение исследований. С 1949 г. советские археологи (С. В. Киселев, А. П. Окладников) совместно с монгольскими научными работниками возобновили исследование древних памятников в районе полулегендарного Каракорума. Начались также разведки и изучение археологических памятников различных эпох по всей территории республики.

Список литературы

1. Токарев С. А. Николай Михайлович Ядринцев / С. А. Токарев // Отечественные экономико-географы XVIII-ХХ вв. – Москва: Государственное учебно-педагог. изд-во мин-ва просвещения РСФСР, 1957. – С 211-217.

Николай Михайлович Ядринцев

Ядринцев Николай Михайлович (18(30). 10.1842, Омск Тобольской губ, - 7(19),06.1894, Барнаул) - публицист, этнограф, экономист, историк, идеолог сибирского областничества. Поступив в 1860 году в Петербургский университет, принял активное участие в создании сибирского землячества. В 1865 году был арестован по делу так называемого «Общества независимости Сибири». После ссылки, в 1874-1876 годы работал в Петербурге, печатался в различных периодических изданиях со статьями о сибирской политике. В 1876-1881 годы служил в Западно-Сибирском губернаторстве, проводя исследования по широкому кругу вопросов. Предпринял географические и этнографические экспедиции на Алтай, в 1890 году сделал крупное археологическое открытие, обнаружив развалины древней монгольской столицы Каракорума. Будучи в течение многих лет вдохновителем сибирского областничества, в последние годы жизни разошелся с молодой сибирской общественностью, отвернувшейся от идей областничества в сторону общедемократического движения. В состоянии душевного надлома покончил с собой.

Ядринцев изучал труды представителей французского Просвещения , был знаком с работами Фейербаха, Прудона, Бокля, Спенсера, Маркса. Среди русских мыслителей кумирами для него были Герцен, Огарев, Чернышевский, Добролюбов, Костомаров. Свою концепцию областничества Ядринцев строил на философской и исторической базе. В трудах «Сибирь как колония» (1882), «Сибирские инородцы, их быт и современное положение» (1891) и других Ядринцев развивал идею о том, что жизнь общества, государства есть жизнь его частей и только развитие этих частей является источником развития целого: «Область - вот девиз, с которым мы выходим...» Общий прогресс, с его точки зрения, состоит в дифференциации жизни целого, в обособлении функций, в самобытном совершенствовании каждой отдельной части. Провинциям должна быть предоставлена возможно большая самостоятельность. Отмечая значение России во взаимодействии Запада и Востока, Ядринцев особо выделял роль Сибири, которая должна стать «ареной встречи» двух цивилизаций. Он считал, что эту роль ей диктует не только ее географическое положение, но и состав населения, в который входят и русские с представителями других европейских народностей, и народы «турецко-монгольской расы», находящиеся, с одной стороны, под воздействием буддизма и китайской культуры, а с другой - ислама, христианства и европейской цивилизации. Сибирь Ядринцевё рассматривал как самобытный социокультурный, культурно-исторический и географический мир, имеющий большое будущее в силу ее «посреднической миссии и той важной культурной и политической роли, которые намечаются ей самою судьбою и историей». Свои историко-философские и этнографические изыскания Ядринцев дополнял четкими социально-политическими требованиями. Его областническая программа включала, в частности, свободу слова и печати, введение гласного суда, отмену уголовной ссылки, свободу переселений, открытие в Сибири университета как центра региональных интеллектуальных сил.

В. И. Коваленко

Русская философия. Энциклопедия. Изд. второе, доработанное и дополненное. Под общей редакцией М.А. Маслина . Сост. П.П. Апрышко , А.П. Поляков . – М., 2014, с. 814-815.

Ядринцев Николай Михайлович (18 октября 1842, Омск –7 июня 1894, Барнаул) - широко известный в Сибири общественный деятель, публицист, ученый, геолог. Его отец – небогатый купец, мать – бывшая крепостная одного из орловских помещиков. Учился в частных пансионах Тюмени и Томска, с 1854 г. – в томской гимназии, где посещал кружок бывшего петербургского студента Щукина Н.С., что, по его мнению, оказало на него сильное влияние. В 1860-е гг. он уезжает в Санкт-Петербург и становится вольнослушателем университета. По его инициативе в Санкт-Петербурге было образовано землячество студентов-сибиряков, на собрании которого обсуждались проблемы Сибири. Здесь он знакомится с Потаниным. В 1863 г. – Ядринцев приезжает в Омск. В декабре 1863 г. на литературном вечере, устроенном в пользу школы для казачьих детей, произносит пламенную речь о необходимости открытия в Сибири университета. Впервые этот вопрос был поставлен публично. Широкий общественный резонанс имели и другие публичные его выступления. В 1964 г. он, по приглашению Потанина, уезжает в Томск, где в "Томских губернских ведомостях" помещает статьи: "Сибирские периодические судебные русские литераторы", "Этнологические особенности сибирского населения" и другие. В 1865 г. с Потаниным и Колосовым Е.Е. арестован и отправлен в Омск, где велось следствие по делу "сибирских сепаратистов". Вместе с другими областниками содержался в тюремном замке, затем в крепости, в помещении военной гауптвахты. В период следствия и ожидания приговора (1865 – 1867) вместе с Потаниным получил разрешение разбирать местные архивы. В результате им были написаны и опубликованы статьи "Женщина в Сибири в XVII и XVIII вв." (1867), "Письма о сибирской жизни" (1868) и др. На основе дневника, который он вел, позднее была написана книга "Русская община в тюрьме и ссылке" (1872). В 1868 г. – отправлен в ссылку в город Шенкурск Архангельской губернии. В 1872 – 1873 гг. вместе с Потаниным активно сотрудничал в "Камско-Волжской газете". После окончания ссылки в 1874 г. находится в Санкт-Петербурге. Он становится секретарем графа Сологуба В.А. – председателем комиссии по тюремному законодательству. В 1876 г. по приглашению генерал-губернатора Западной Сибири Казнакова Н.Г. он возвращается в Омск и поступает на службу в Главное управление Западной Сибири. Был одним из инициаторов создания в Омске Западно-Сибирского Отдела Императорского Географического Общества (ЗСОИРГО) в 1877 г. В 1878 и 1880 гг. совершает комплексные экспедиции на Алтай, по результатам которых им были опубликованы отчеты в "Записках" ЗСОИРГО. Материалы экспедиции были позднее использованы при написании этнографического труда "Сибирские инородцы: их быт и современные положение"(1891). За свои путешествия был награжден золотой медалью Русского Географического Общества. В 1881 г. уезжает в Санкт-Петербург. Где на следующий год к 300-летию присоединения Сибири к России выходит его капитальный труд: "Сибирь, как колония" (1-е издание – 1882, 2-е – 1892 гг.), принесший ему всемирную известность. В 1882 г. он основал одну из самых популярных в Сибири газет – "Восточное обозрение" с приложением "Сибирский сборник". Будучи одним из наиболее видных русских публицистов, он не оставлял научные исследования. В 1886, 1889, 1891 гг. – совершил экспедиции в Минусинский край и к верховьям Орхона, где открыл развалины Хара – Балчаса и Коракорума, а также памятники древнетюркской письменности. В 1892 г. он в качестве руководителя 1-го санитарного отряда из студентов-медиков для борьбы с тифом и холерой отправляется в Тобольскую губернию для оказания помощи крестьянам-переселенцам. Один из переселенческих поселков, устроенных им, получил его имя (в Люблинской волости). В Омске до 1917 г. одна из улиц носила его имя. В июне 1894 г. прибыл в Барнаул в качестве заведующего статистических исследований на Алтае. В 1900 г. на его могиле на пожертвования сибирского населения был установлен памятник с надписью: "Сибиряки – писателю – публицисту Сибири".

Использованы материалы сайта А.В. Квакина http://akvakin.narod.ru/

Далее читайте:

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Русская национальная философия в трудах ее создателей (специальный проект ХРОНОСа).

Сочинения:

Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. Спб.. 1882; Николай Михайлович Ядринцев. Художественные и публицистические произведения: Воспоминания // Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1980. Т. 5; Сибирь как колония: Современное положение Сибири. Ее нужды и потребности. Ее прошлое и будущее. Тюмень, 2000; Сибирские инородцы, их быт и современное положение. Тюмень, 2000.

Литература:

Глинский Б. Б. Николай Михайлович Ядринцев. Биографический очерк. М., 1895; Фарафонтов Т. Н. Н. М. Ядринцев: Омск, 1902; Лемке М. К. Николай Михайлович Ядринцев. Спб., 1904; Сесюнина М. Г. Г. Н. Потанин и Н. М. Ядринцев - идеологи сибирского областничества. Томск, 1974; Шшовский М. В. Общественно-политическое движение Сибири 2-й пол. XIX - нач. XX в. Новосибирск, 1995; Емельянов Т. Н. Теория областничества Н. М. Ядринцева как философия русской действительности. Абакан, 1995.

Ядринцев, Николай Михайлович

Известный исследователь Сибири; родился в Омске в 1842 г. Первоначальное образование Я. получил в пансионе Позоровского, учителя французского языка в Томской гимназии. Пребывание в этом пансионе принесло громадную пользу Я.: здесь он получил основательное знакомство с французским языком, который имел большое значение для его будущих работ. Из пансиона Позоровского Я. поступил во 2-й класс Томской губернской гимназии, но полного курса в ней не окончил и, вышедши из 6-го класса, поехал в Петербург, где и начал слушать в университете, в качестве вольнослушателя, лекции по юридическому факультету. Пробыв вольнослушателем три года, Я., вследствие закрытия университета, вынужден был вернуться в Сибирь. Здесь вскоре он попал в известную в свое время историю о сибирском сепаратизме, был арестован и отправлен в Омск, проведя в заключении около 2-х лет.

Будучи истым сибиряком по своему рождению и воспитанию, Я. посвятил себя всецело нуждам и интересам Сибири, избрав еще в молодости своей целью широкое исследование вопросов сибирской истории и современного экономического и нравственно-общественного быта. Ему принадлежат весьма ценные труды по бытовому изучению Сибири, а также по обстоятельной разработке вопросов сибирской общественной жизни и народного хозяйства. Я. был одновременно и горячим патриотом Сибири, и ее историком, этнографом, экономистом, видным деятелем по народному хозяйству и образованию, ее публицистом и литературным работником. В то время Сибирь находилась в положении забытой и пренебрегаемой окраины. Я. публично выступил в качестве лектора в Омске с вопросом о необходимости для Сибири университета. Его горячая, убедительная речь и готовность перейти от слова к делу произвели большое впечатление и тогда же вызвали ряд пожертвований, дошедших впоследствии до значительной суммы, которая дала возможность возникнуть Томскому университету. Эта публичная лекция была напечатана в "Томских Губернских Ведомостях" 1864 г. Одновременно Я. работал в "Сибирском Вестнике", издававшемся тогда Б. А. Милютиным в Иркутске, а также в "Деле", где были напечатаны следующие его статьи: "Письма о сибирской жизни", под псевдонимом Семилужанского, "Секретная", "Община в русском остроге" и др., и в "Женском Вестнике" (статья "Женщина в Сибири в XVII и XVIII ст."). Из Омска Я. был отправлен в ссылку в гор. Шенкурск, Архангельской губернии. Однако высылка не помешала ему работать над изучением Сибири и писать в различных журналах. В 1872 г. появилось в печати ценное исследование Я. под заглавием: "Русская община в тюрьме и ссылке". Автор выступил в рядах противников ссылки и доказывал ее вредное влияние на гражданскую жизнь Сибири. Этот труд, изложенный талантливо и со знанием дела, принес несомненную пользу особой комиссии, занимавшейся в то время вопросом о преобразовании тюрем и ссылки, и, конечно, послужил одним из оснований тех реформ, которые коснулись тюремного дела еще в царствование Александра II. С особенной тщательностью разрабатывал также Я. вопрос о сибирской административной реформе, о местной золотопромышленности, железной дороге, нуждах рабочего населения, об инородцах, колонизании, переселении и другие. Получив в 1874 г. амнистию, Я. переехал жить в Петербург. Здесь под руководством Соллогуба, бывшего тогда главным начальником тюремного управления, Я. занялся тюремным делом, и особенно о сибирской тюремной ссылке. К этому же времени относится его сотрудничество в "С.-Петербургских Ведомостях", "Вестнике Европы", "Отечественных Записках " и других периодических изданиях, преимущественно по вопросам, связанным с нуждами Сибири. В 1876 г. Я. был приглашен на службу генерал-губернатором Западной Сибири Казнаковым, который между прочим интересовался вопросом о сибирском университете и желал вообще подвинуть вперед дело серьезного изучения Сибири. Эта служба, заключавшаяся главным образом в статистических, экономических и этнографических разысканьях, позволила ему собрать обширный и разнообразный материал. В конце 70-х годов в Омске был основан западносибирский отдел Географического общества, и Я. принял в нем весьма деятельное участие. Он составил здесь программу для исследования сельской общины в Сибири (по которой собран был потом обширный материал) и программу для изучения сибирских инородцев. В 1878 г. Я. предпринял в качестве официально командированного лица путешествие в Алтайский горный округ для исследования движения переселенцев и устройства их на новых местах. В 1880 г. он предпринял новое путешествие в Алтай для изучения инородческого быта, причем исследовал Телецкое озеро и проник до верховьев Катуни, собирая сведения о кочевых инородцах. В 1881 г. Я. вновь поселился в Петербурге и стал работать над книгой, которая составила главный его труд, где он собрал важный материал по сибирской этнографии и по различным вопросам современной ему сибирской жизни, народной и общественной. Эта книга, представляющая собой один из замечательнейших трудов всей сибирской литературы, вышла в 1886 г. и выдержала два издания; кроме того, она вышла и в немецком переводе проф. Э. Ю. Петри. В 1882 г., когда праздновалось трехсотлетие русской Сибири, Я. сделал доклад в Обществе содействия промышленности и торговле о культурных успехах Сибири за 300 лет; другой доклад был сделан им в Географическом обществе о положении сибирских инородцев и их вымирании; в "Русской Мысли" тогда же была им помещена статья "Кустарные промыслы в Сибири и значение их". В том же 1882 г. Я. основал в Петербурге еженедельное издание "Восточное Обозрение", с 1888 г. перенесенное в Иркутск. Это издание было самым серьезным органом сибирской печати по обилию разнообразных сведений о крае; при нем в качестве приложения давались отдельные книжки "Сибирский Сборник". В те же годы в "Трудах Московского Археологического общества" и "Сибирском Сборнике" Я. поместил статьи о некоторых сибирских древностях; в томе "Живописной России", посвященном Сибири, им написана статья "Западно-Сибирская низменность". В 1886 г. Я. предпринял новую поездку в Сибирь до Иркутска и Байкала с целью осмотра сибирских музеев, в том числе Минусинского, а также для этнографических наблюдений над остяками и саянскими племенами в Минусинском округе. Доклады о результатах этой поездки были сделаны им в 1887 г. в обществах Географическом и Археологическом в С.-Петербурге. В 1891 г. Я. выпустил новый свой капитальный труд "Сибирские инородцы, их быт и современное положение", и в связи с этим трудом внес в Географическое общество еще ранее составленные им карты распределения сибирских инородцев по губерниям. Кроме изучения современной Сибири и ее народной жизни, Я. давно интересовала первобытная история страны, где он, конечно, искал объяснения инородческих элементов Сибири. По такому побуждению он сделал между прочим в последние годы путешествие в северную Монголию, где открыл развалины знаменитой некогда монгольской столицы Карокорума, затерянной географами и историками. Открытие Я., сделанное им в трудном путешествии на самые скудные средства, возбудило живейший интерес в ученом мире, и по следам Я. направилась в ту местность ученая экспедиция из Гельсингфорса, а затем, летом 1891 г., известная экспедиция от Императорской Академии Наук, которая поручена была В. В. Радлову совместно с Я. Вообще, энергия Я. возбуждала других. Ему несомненно принадлежит большое влияние на пробуждение общественных и образовательных интересов в молодом слое сибирского общества; вокруг него собирались новые силы, направлявшиеся на разнообразный труд по изучению Сибири и находившие у него не только нравственную поддержку, но и ценное практическое руководство. Так, в его предпоследнюю поездку в Западную Сибирь для изучения переселенческого движения к нему добровольно примкнул санитарный отряд, отправленный тогда в этот край на средства частной благотворительности и нашедший в нем ценного руководителя.

В последнее время Я. отправился в Алтайский округ в качестве заведующего статистическим отделением при начальнике этого округа; неутомимый исследователь со свойственной ему энергией принялся за порученное ему дело, но скоропостижная кончина застала его на месте новой его деятельности: он скончался в Барнауле 7 июня 1894 г., сохранив до последнего дня своей жизни деятельную любовь к своей суровой родине. Русская публицистика и литература потеряла в нем одного из энергичных тружеников, богатых жизненностью и инициативой.

"Журнал Министерства Народного Просвещения", 1894 г., август, стр. 59-62. - "Вестник Европы", 1894 г., июль, стр.445-448. - "Неделя", 1894 г., № 25, стр. 783-784. - "Новое Время", 1894 г., № 6565. - "Сибирский Вестник", 1894 г., № 66.

М. Курдюмов.

{Половцов}

Ядринцев, Николай Михайлович

Некролог

Телеграф сообщил о неожиданной кончине известного исследователя Сибири Николая Михайловича Ядринцева.

Умер он в Барнауле 7-го июня, сохранив до последнего дня своей жизни присущую ему необычайную энергию и деятельную любовь к своей суровой родине. Истый сибиряк по своему рождению и воспитанию, он посвятил себя всецело нуждам и интересам Сибири, избрав еще в молодости своей целью широкое исследование вопросов сибирской истории и современного экономического и нравственно-общественного быта. Весьма ценные труды по бытовому изучению Сибири, а также по обстоятельной разработке вопросов сибирской общественной жизни и народного хозяйства принадлежат покойному. Он был одновременно и горячим патриотом Сибири и ее историком, этнографом, экономистом, видным деятелем по народному хозяйству и образованию, ее публицистом и литературным работником. Изучая Сибирь, H. M. Ядринцев совершил немало опасных путешествий по сибирским дебрям и горным высотам. Алтай имел в лице его одного из лучших своих исследователей, в северной Монголии он открыл развалины знаменитого и затерянного историками Каракорума, а последние путешествия, совершенные покойным совместно с академиком В. В. Радловым на Орхонт, дали результаты, обогатившие историческую географию и археологию ценными исследованиями малоизвестной местности.

Покойный не был ученым в строгом смысле этого слова, но его труды всегда носили, помимо жизненно-практического, научный характер. Еще в 1863 г., когда Сибирь находилась в положении забытой и пренебрегаемой окраины, H. M. Ядринцев публично выступил в качестве лектора в Омске с вопросом о необходимости для Сибири университета. Его горячая убедительная речь и готовность перейти от слов к делу произвели большое впечатление и тогда же вызвали ряд пожертвований, дошедших впоследствии до огромной суммы, которая дала возможность возникнуть Томскому университету. В 1872 году появилось в печати ценное исследование покойного под заглавием: "Русская община в тюрьме и ссылке". Автор выступил в рядах противников ссылки и доказывал ее вредное влияние на гражданскую жизнь Сибири. Этот труд, изложенный талантливо и со знанием дела, принес несомненную пользу особой комиссии, занимавшейся в то время вопросом о преобразовании тюрем и ссылки, и, конечно, послужил одним из оснований тех реформ, которые коснулись в прошлое царствование тюремного дела. С особенной тщательностью разрабатывал также H. M. Ядринцев вопросы о сибирской административной реформе, о местной золотопромышленности, железной дороге, нуждах рабочего населения, об инородцах, колонизации, переселении и другие. Его лучшее литературное произведение составляет объемистая книга "Сибирь, как колония", представляющая собой один из замечательнейших трудов всей сибирской литературы.

Деятельность покойного, как уже указано, отличалась разнообразностью. Русская публицистика и литература потеряла в нем одного из энергичных тружеников, богатых жизненностью и инициативой. Живя в 60-х годах в Омске, H. M. принял деятельное участие, как сотрудник, в местной газете, в "Сибирском Вестнике", издававшемся тогда Б. А. Милютиным в Иркутске, а также в "Деле", где были напечатаны следующие его статьи: "Письма о сибирской жизни", под псевдонимом Семилужанского, "Секретная", "Община в русском остроге" и др., и в "Женском Вестнике" (статья: "Женщина в Сибири в XVII и XVIII ст."). В начале 70-х годов покойный одновременно с Г. Н. Потаниным попал в число опальных, был сослан в Архангельск и только в 1874 году получил свободу и возможность жить в Петербурге. К этому времени относится его сотрудничество в "Голосе", "Неделе", "Биржевых Ведомостях", "С.-Петербургских Ведомостях", "Вестнике Европы", "Отечественных Записках" и других периодических изданиях преимущественно по вопросам, связанным с нуждами Сибири. В 1876 году H. M. Ядринцев был приглашен генерал-губернатором Западной Сибири на службу. Эта служба, заключавшаяся главным образом в статистических, экономических и этнографических разысканиях, позволила покойному собрать обширный и разнообразный материал. В конце 70-х годов он основывает в Омске западно-сибирский отдел Географического общества, предпринимает официальное путешествие в Алтайский горный округ для исследования движения переселенцев и устройства их на новых местах, вырабатывает ценную программу переселенческого движения и колонизации, собирает сведения об инородцах, исследует Телецкое озеро и проникает до вершин Катуни. В 1881 году H. M. вновь поселился в Петербурге. Здесь он занялся обработкой собранного материала и всевозможными хлопотами, чтобы вызвать интерес к своей заброшенной родине. Он делает существенные по серьезности доклады в Географическом и других обществах, печатает статьи в периодических изданиях, с 1882 года основывает собственную еженедельную газету "Восточное Обозрение", перенесенную в 1888 году в Иркутск, и, кроме того, редактирует "Сибирский Сборник", издававшийся в виде приложения к газете и заключавший ряд длительных статей о Сибири. В конце 80-х и начале 90-х годов H. M. Ядринцев предпринял несколько поездок в Сибирь и малоисследованные местности Азии для этнографических наблюдений над инородцами (преимущественно остяками и саянскими племенами) и для новых географических открытий.

Покойный - сын купца, переселившегося в Сибирь из Пермской губернии. Родился он в Омске, в 1842 году, учился в томской гимназии, затем с 1860 года по 1863 год посещал, в качестве вольнослушателя, С.-Петербургский университет. Как человек, H. M. Ядринцев пользовался общими симпатиями за свою неутомимую энергию, истинно сыновнюю любовь к Сибири и всегдашнее доброжелательство.

("Новое Время", 1894, № 6565).

Библиография

Отношение к бедным и несчастным у первобытных народов ("Мир Божий", 1894, кн. 7).

О нем:

"Русские Ведомости", 1894, № 158, 159, 187, 214; 1900, № 157.

"Землеведение", 1894, кн. II.

"Северный Вестник", 1894, кн. 7, отд. II, с. 95-97.

"Вестник Европы", 1894, кн. 7, с. 445-448.

"Русская Мысль", 1894, кн. 7, отд. II, с. 151-152; 1895, кн. 1, отд. II, с. 29-37.

"Новое Время", 1894, № 6565.

"Известия Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического Общества", Т. XXV, Иркутск, І894.

"Нива", 1894, № 30.

Глинский Б. Николай Михайлович Ядринцев (с предисловием В. Острогорского и приложением воспоминаний Г. Потанина). СПб., 1895, 63 с.

"Русское Богатство", 1894, кн. 6, отд. II, с. 182-183.

"Северный Вестник", 1895, кн. 4, с. 183-190.

Наумов Н. Н. М. Ядринцев в Томской гимназии ("Сибирский Сборник", 1896, вып. IV).

"Наблюдатель", 1900, кн. 9, отд. II, с. 42-43.

"Восточное Обозрение", 1902, № 131.

Лемке М. Николай Михайлович Ядринцев. Биографический очерк к десятилетию со дня кончины (1894-7/Vl-1904 гг.), с восемью иллюстрациями. СПб., 1904, XVI + 219 с.

"Московские Ведомости", 1904, № 152.

Ядринцев, Николай Михайлович

Известный сибирский публицист, общественный деятель и путешественник-археолог. Род. в Омске, в 1842 г.; не окончив курса в томской гимназии, поступил вольнослушателем в спб. университет и, сблизившись с Г. Н. Потаниным (см.) и другими земляками, уже тогда принял решение служить по мере сил и возможности развитию Сибири. Литературную деятельность начал в 1862 г. в "Искре". В 1863 г. вернулся в Омск и до весны 1865 г. работал по устройству первых публичных лекций, явившись горячим пропагандистом сибирского университета. В мае 1865 г. Я. вместе с Потаниным, С. С. Шашковым (см.) и др. был арестован по делу о "сибирском сепаратизме", названному сибирской администрацией "делом об отделении Сибири от России и образовании республики, подобно Соединенным Штатам". Я. пришлось просидеть 3 года в омском остроге и отправиться на жительство в город Шенкурск. Там он занялся разработкой вопроса о сибирской тюрьме и ссылке, результатом которой была очень горячо написанная книга "Русская община в тюрьме и ссылке" (СПб., 1872), составленная из ряда статей в "Деле", "Неделе" и "Отечественных Записках" за 1868-1871 гг. Основные ее положения: арестант требует полной гуманности; одиночное заключение - вредный анахронизм; широкому общению с товарищами и общинному началу суждена видная роль в будущем. В 1873 г. Я. усиленно сотрудничает в "Камско-Волжской Газете" (см.), заявив себя правоверным областником, горячим противником централистов всякого рода. В декабре 1873 г. был восстановлен в правах и, приехав в СПб., поступил домашним секретарем к графу В. А. Соллогубу, председателю комиссии по устройству тюрем (см.). Летом 1874 г. Я. женился на А. Ф. Барковой, бывшей до смерти (1888 г.) его верным другом и помощником. Усиленно и с увлечением сотрудничая по самым разнообразным сибирским вопросам в "Голосе", "Неделе", "Деле", "Сибири" и др. изданиях, Я. в 1876 г. был приглашен на службу в управление западносибирского генерал-губернатора Казнакова и очень энергично работал по крестьянскому, инородческому и другим местным вопросам. В 1876 г. Я. совершил экспедицию на Алтай для изучения колонизационного движения и этнографических и экономических исследований и констатировал высыхание озера Чаны. После экспедиции (1880 г.) к инородцам Томской губернии Я. оставил навсегда государственную службу. В 1882 г., к 300-летию присоединения Сибири, Я. выпустил капитальный труд "Сибирь, как колония", само заглавие которого показывает взгляд автора на роль своей родины. Здесь нашли место прошлое и настоящее Сибири и все ее насущные вопросы и нужды, разрешение и удовлетворение которых было поставлено в связь с безусловной необходимостью заменить, наконец, исконную административную опеку широкой общественной самодеятельностью. 1 апреля того же года в С.-Петербурге вышел 1-й № основанной Я. газеты "Восточное Обозрение" (см.), вполне компетентного и сибирского органа. С 1886 г. Я. энергично работал в только что открытом обществе содействия учащимся в С.-Петербурге сибирякам, являясь истинным другом молодежи. В 1889 г. Я. поехал к верховьям реки Орхон и окончательно установил место столицы древней монгольской империи - Каракорума (см.). В 1891 г. Я. выпустил книгу: "Сибирские инородцы, их быт и современное положение", указав, как важна немедленная перемена политики в этом остром сибирском вопросе. Поселясь в С.-Петербурге и не принимая деятельного участия в "Восточном Обозрении", Я. в 1893-1894 гг. много работал в "Русской Жизни" и "Русских Ведомостях", обращая особенное внимание на переселенческий вопрос, который решал путем полной свободы переселений и широкой помощи переселяющимся (см. Переселения); очень энергично работал и в обществе для вспомоществования нуждающимся переселенцам. В 1894 г. Я. принял место заведующего статистическим бюро при управлении алтайским горным округом, но, приехав в Барнаул, скоро умер. Сибирская интеллигенция справедливо называет Я. лучшим из своих сынов, всю свою жизнь самоотверженно отдавшим на службу обожаемой родине.

См. М. Лемке, "Н. М. Ядринцев" (СПб., 1904; изд. ред. "Восточного Обозрения"; там же и подробный перечень трудов Я.); Я., "К моей автобиографии ("Русская Мысль", 1904, VI); "Сибирский Сборник" (1895, III, IV и 1896, II).

М. Лемке.

{Брокгауз}

Ядринцев, Николай Михайлович

(1842-1894) - известный сибирский общественник-областник, радикально-народнический писатель-публицист и путешественник-археолог. В 1862 Я. начал свою литературную деятельность в "Искре" и "Русском слове". В мае 1865 был арестован вместе с Г. Н. Потаниным, С. С. Шашковым и другими по известному делу "сибирских сепаратистов", которым инкриминировалось намерение отделить Сибирь и образовать республику "наподобие САСШ". После 3-летнего заключения в омской тюрьме Я. был сослан в Шенкурск; находясь здесь, деятельно сотрудничал (под псевдонимом Семилуженский) в "Деле", "Отечественных записках" и "Неделе" по вопросам тюрьмы и ссылки. По восстановлении в правах Я. в 1874 поселился в Петербурге, сотрудничал в "Голосе", "Деле". "Отечественных записках", "Неделе", "Сибири" и др. ив либеральном заграничном органе А. Христофорова "Общее дело". Я. участвовал в многочислен, научно-исследовательских экспедициях. В1882 в СПб Ядринцев основал газету "Восточное обозрение". Посмертно напечатано "К моей автобиографии" ("Русская мысль", 1904, № 6).

Важнейшие научные труды Я.: "Сибирь, как колония", СПб, 1882; "Сибирские инородцы, их быт и современное положение", СПб, 1891.

Лит.: Лемке М., Н. М. Ядринцев, СПб, 1904 (с подробной библиографией трудов Я.); Дубровский К., Рожденные в стране изгнания, П., 1914.

Большая биографическая энциклопедия . 2009 .

Смотреть что такое "Ядринцев, Николай Михайлович" в других словарях:

Ядринцев (Николай Михайлович) известный сибирский публицист, общественный деятель и путешественник археолог. Родился в Омске, в 1842 г.; не окончив курса в томской гимназии, поступил вольнослушателем в Санкт Петербургский университет и,… … Биографический словарь

Никола́й Миха́йлович Я́дринцев (18 октября , Омск , Тарский округ, Тобольская губерния, Российская Империя - 7 июня , Барнаул , Барнаульский уезд, Томская губерния, Российская Империя) - сибирский публицист , писатель и общественный деятель , исследователь Сибири и Центральной Азии , один из основоположников сибирского областничества , первооткрыватель древнетюркских памятников на реке Орхон , столицы Чингисхана Каракорума и Орду-Балыка - столицы Уйгурского каганата в Монголии .

Биография

В 1863 году Ядринцев вернулся в Омск , работал учителем, совместно с Потаниным был организатором литературных чтений.

Вслед за Потаниным в 1864 году переехал в Томск, где сотрудничал в газете «Томские губернские ведомости» . Опубликовал там же статьи «Сибирь перед судом русской литературы», «Этнологические особенности сибирского населения».

Арест по делу «Общества Независимости Сибири»

В 1874 году получил помилование и переехал в Санкт-Петербург, где устроился секретарём к В. А. Соллогубу , председателю комиссии по тюремному надзору. В 1876 году переехал в Омск, где состоял на государственной службе до 1880 года.

Экспедиции на Алтай

В 1878 году совершил первую комплексную экспедицию на Алтай как член Западно-Сибирского отдела Русского географического общества , изучал постановку переселенческого дела, собрал этнографический и ботанический материалы. В 1880 году в результате его второй экспедиции были составлены географические карты Телецкого озера , реки Чуи и её притоков, проведено много антропологических исследований. В 1881 году был награждён золотой медалью Императорского русского географического общества . Ядринцев посетил почти все районы Алтая, включая центральную и высокогорную области. Его статьи «О мараловодстве на Алтае», «Поездка по Западной Сибири и в Горно-Алтайский округ» и другие представляют научную ценность и в наши дни.

В Петербурге

В 1881 году вернулся в Петербург, где в 1882-м вышел самый значительный и актуальный труд Ядринцева «Сибирь как колония». 1 апреля 1882 года основал в Петербурге газету «Восточное обозрение». В 1888 году по причине финансовых затруднений перевёл газету в Иркутск . В литературных сочинениях тяготел к лирико-публицистическим жанрам, в частности, к путевым очеркам, которые нередко носили обличительный характер. Выступал как критик и литературовед: статьи «Судьба сибирской поэзии и старинные поэты Сибири», «Начало печати в Сибири», о творчестве Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, Н. И. Наумова , С. Я. Елпатьевского и др.

Экспедиция в Минусинский край

Во время экспедиций (1886, 1889, 1891) в Минусинский край и к верховьям Орхона открыл развалины Хара-Балгаса и древней монгольской столицы Каракорума , а также памятники древнетюркской письменности с дублированием тюркского текста китайскими иероглифами , что сделало возможным их расшифровку В. Томсеном .

Конец

В 1894 году, по личной просьбе, Ядринцев был назначен заведующим статистическим отделом Управления Алтайского горного округа . Прибыв в Барнаул , 7 июня из-за безответной любви будучи в состоянии аффекта, он покончил жизнь самоубийством - принял яд в доме купца Сулина .

Память

Именем Ядринцева названы улицы в Омске , Новосибирске (ул. Ядринцевская), Иркутске , Барнауле . Его имя носит село Увало-Ядринцево (Любинский район , Омская область).

Труды

• Ядринцев Н. М. Сибирь перед судом русской литературы // Томские губернские ведомости. 1865. № 9.
• Ядринцев Н. М. Общественная жизнь наших городов // Томские губернские ведомости. 1865. № 19.
• Ядринцев Н. М. Женщина в Сибири в XVII и XVIII столетиях. Исторический очерк // Женский вестник. 1867. № 8. С. 104-123.
• Ядринцев Н. М. Русская народность на востоке // Дело . 1874. № 11. С. 297-340.
• Ядринцев Н. М. Из путевых писем о Сибири // Восточное обозрение. 1882. № 2. С. 47-50.
• Ядринцев Н. М. Культурное и промышленное состояние Сибири. СПб., 1884.
• Ядринцев Н. М. Сочинения. Т. 1. Сибирь как колония: Современное положение Сибири, её нужды и потребности. Её прошлое и будущее. Тюмень, 2000. 480 с.
• Ядринцев Н. М. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении / Н. М. Ядринцев. - Новосибирск: Сибирский хронограф, 2003. - 560 с. - (История Сибири. Первоисточники). - 5 000 экз. - ISBN 5-87550-007-7 . (в пер.)
• Ядринцев Н. М.
• Ядринцев Н. М.
• Ядринцев Н. М. ]
• Ядринцев Н. М.
• Ядринцев Н. М.
• Ядринцев Н. М.

Напишите отзыв о статье "Ядринцев, Николай Михайлович"

Примечания

Литература

• Дубровский К. В. Славный сын Сибири (Н. М. Ядринцев) / статья из книги Рождённые в стране изгнания: [биографические очерки]. - Петроград, 1916
• Коржавин В. К. Проблема коренных народов Сибири в трудах Н. М. Ядринцева //Вопросы истории социально-экономической и культурной жизни Сибири. Ч. I-1970. Новосибирск, 1971. С. 65-72.
• Наумов Н. И.
• Паршукова Н. П. Н. М. Ядринцев и Г. Н. Потанин о городах Сибири //Города Сибири XVIII - начала XX вв.: Сборник научных статей. Барнаул, 2001. С. 147-152.
• Рафиенко Л. С. Мемориальные памятники Н. М. Ядринцева в Сибири //Культурное наследие Азиатской России: материалы I Сибиро-Уральского исторического конгресса. (г. Тобольск, 25-27 ноября 1997 г.). Тобольск, 1997. С. 53-54.
• Сезёва Н. И. Юмор и сатира в творчестве сибиряков художника И. А. Калганова и писателя Н. М. Ядринцева //Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея: 1999. Тюмень, 2000. С. 178-193.
• Шиловский М. В. Патриот Сибири (К 160-летию со дня рождения Н. М. Ядринцева) //Сибирский исторический журнал. 2002. № 1. С. 100-104. - ISBN 5-88081-320-7
• Ядринцев Николай Михайлович //Северо-Казахстанская область. Энциклопедия. Алматы, 2004. С. 604.
• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Яновский Н. Н. // Краткая литературная энциклопедия . - М.: Сов. энцикл., 1962-1978. - Т. 9: Аббасзадэ - Яхутль. - 1978. - Стб. 801-802.
• Яновский Н. Н. Н. М. Ядринцев // Литературная Сибирь / Сост. Трушкин В. П. , Волкова В. Г. - Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1986. - С. 124-129.
• Редакция журнала. Н. М. Ядринцев (некролог) // Всемирная иллюстрация : журнал. - 1894. - Т. 51 , № 1325 . - С. 416, 418 .
• Ядринцев Н. М.

Отрывок, характеризующий Ядринцев, Николай Михайлович

Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.

Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.